Поговорим с

Льготный автокредит под 4%. Мобильные переводы и мошеннические схемы. Интервью с главой Евразийского банка Ляззат Сатиевой (текст)

13.04.2024

Ляззат Сатиева рассказала о том, почему Евразийский банк не спешит возвращать госпомощь, что банк предложит жителям Узбекистана, какие задачи ставят акционеры, а также оценила возможное снижение ГЭСВ и законопроект о мошенниках.

Как на Евразийском банке скажется снижение годовой эффективной ставки? Есть ли сейчас шанс поймать льготное автокредитование? Банки предлагают обязать возмещать ущерб от мошенников, справедливо ли это? Когда Евразийский банк вернёт полученные у государства 150 млрд тенге? Что было бы с ним, если бы госпомощи не было? Эти и другие вопросы главный редактор BES.media Серикжан Маулетбай обсудил с председателем правления Евразийского банка Ляззат Сатиевой.

Снижение годовой эффективной ставки: позиция банка

– Начну с самого главного вопроса: как вы считаете, нужно ли снижать годовую эффективную ставку (ГЭСВ) по потребительским займам?

– Я думаю, логично будет её снизить в этом году.

– До какого уровня?

– Сейчас обсуждается диапазон от 40 до 44%. По моему мнению, это разумно.

– Ваш банк будет комфортно чувствовать себя в таких условиях?

– Наш банк готов к снижению ставки до 44%. Мы и ранее не выдавали кредиты под 56%, поэтому, в принципе, в диапазоне от 40 до 47-48% для нас нормально.

– Ваши коллеги высказывали разные мнения по поводу ГЭСВ. Одно из них заключалось в том, что после того, как снизится ставка, не уменьшится закредитованность населения, а наоборот, увеличится, поскольку товар станет дешевле, а значит, возрастёт спрос на него...

– Если бы не было других мер от регулятора, наверное, это имело бы место. Однако с 1 апреля вступили в силу новые правила по коэффициенту долговой нагрузки, которые в целом значительно ограничат возможность кредитования физических лиц. Это касается не только беззалоговых кредитов, но и залоговых займов и автокредитов. Поэтому в целом после вступления этих правил мы ожидаем, что объёмы новых выдач должны существенно снизиться.

Какие доходы нужно учитывать при оценке платёжеспособности заёмщика

– Насколько я помню, даже в новых правилах всё-таки остается лазейка по оценке доходов заёмщика по тратам по банковской карте, то есть это не его заработок, а например, перечислили деньги – тётя, дядя, друг, при этом постоянного дохода у самого заёмщика нет. Но некоторые банки всё-таки выдают таким людям кредит. Как вы считаете, нужно ли это отменять, и как у вас проходит скоринг (оценка кредитоспособности клиента. – Авт.)?

– Вы правы, у некоторых банков большое количество клиентов, которые осуществляют различные виды транзакций. Соответственно, с учётом новых правил эти игроки смогут продолжать финансировать клиентов на основании данных по безналичным карточным операциям. Если стоит вопрос закредитованности населения в целом и есть идея решить именно эту проблему, я думаю, наверное, было бы неплохо посмотреть, попробовать пойти дальше и всё-таки установить правила по кредитованию на основании официальных доходов.

Мне кажется, это, во-первых, значительно снизило бы объёмы новых выдач, а во-вторых, заставило бы ряд клиентов выйти из тени и показывать свои официальные доходы.

Что касается переводов от бабушек, дедушек и так далее: конечно, это не источник для погашения кредита, потому что это не те доходы, на которые стоит ориентироваться.

– Как ваш банк проводит скоринг и оценивает платёжеспособность заёмщиков?

– Мы принимаем решения на основании официальных данных по заработной плате. Также мы используем данные по транзакциям по картам в нашем банке. Если мы видим, что поступления на карты носят определённый дискретный характер, то мы их также оцениваем. В целом всю скоринговую систему, конечно, раскрывать не могу, потому что это ноу-хау с одной стороны, с другой – раскрытие повлекло бы за собой достаточно большие риски для банка.

– Расскажите, на что в основном берут кредиты у вас?

– Наш кредитный портфель оценивается в почти полтриллиона тенге, из которых две трети – это кредиты населению, порядка 40% – автокредиты. Мы на сегодняшний день являемся лидером в автокредитовании по портфелю и выдачам.

Оставшаяся часть – 60% пропорционально делится на кредиты на потребительские цели (если необходимо купить телефон, пылесос, холодильник, телевизор и так далее, на неотложные нужды) и беззалоговые кредиты.

–––

Читайте также:

–––

Как получить льготный автокредит под 4%

– Я смотрел на вашем сайте, что по автокредитам ГЭСВ составляет от 25%. При этом на рынке сейчас есть предложения получше. Будете ли вы снижать процентную ставку?

– Мы уже сделали определённый раунд по снижению, потому что в целом следим за тем, что происходит на рынке предложения денег. Мы видим, что снижается базовая ставка. Естественно, мы всегда должны быть в рынке, поэтому определённым категориям клиентов мы уже снижаем процентные ставки. В будущем будем смотреть: здесь всегда важен баланс между доходностью по продукту, рисками и так далее. В зависимости от категории, естественно, мы можем позволить себе гораздо более низкие ставки.

Но несмотря на то что, как вы говорите, есть предложения ниже, здесь надо ещё иметь в виду и approval rate (уровень одобрения заявок по кредитам. – Авт.). На сегодняшний день, учитывая нашу экспертизу в автокредитовании, у нас достаточно хороший уровень одобрения займов. То, чего, наверное, некоторые коллеги ещё не достигли. Поэтому когда клиент стоит перед выбором купить машину, и ему Евразийский одобряет, а в другом месте – МФО или банке – ещё принимается решение, то здесь чаще всего на первый план выходит вопрос времени.

– Есть ли сейчас у казахстанцев шанс поймать льготное автокредитование?

– Мы действительно участвовали в программах по льготному финансированию на автокредиты. Суммы, на наш взгляд, относительно портфеля банка небольшие – около 10% от нашего портфеля. Мы получили 35 млрд тенге по программе Фонда развития предпринимательства и порядка 22 млрд от Банка развития Казахстана (БРК).

Но возобновляемыми являются только средства, полученные от БРК, потому что деньги по линии ФРП по мере погашения клиентами мы должны возвращать. Насколько я понимаю, там есть другие планы на эти средства.

Средства БРК – возобновляемые, мы постоянно принимаем заявки. Для того чтобы получить льготный автокредит, у нас есть очередь. Я думаю, что шансы есть у любого человека встать в очередь и получить. Сейчас мы видим, что дефицита автомобилей нет, как было в 2022 году, и на льготные автокредиты у нас тоже небольшие очереди.

– Сколько сейчас в очереди приблизительно людей, где её можно посмотреть и как записаться?

– Записаться можно через филиалы. Мы её не вывешиваем на сайт, потому что имеются определённые ограничения с точки зрения персональных данных и так далее. Точное количество я вам сейчас не назову.

– Завтра, допустим, я пойду в ваш филиал, запишусь в очередь. Приблизительно сколько времени пройдёт с момента, как я записался в очередь, до получения этой машины?

– В неделю возвращается на револьверной основе около 5 млн тенге. При стоимости в среднем автомобиля 8-10 млн получается, что один клиент в две недели может быть прокредитован. Все средства сейчас на руках, так как программа предусматривала достаточно льготные условия по срокам, то есть 3-5 лет, поэтому немного денег возвращается. Поэтому порядка одной машины в две недели мы кредитуем на льготных условиях.

Банки могут обязать возвращать деньги обманутым клиентам: почему это неправительно

– Немаловажный вопрос про мошенников. Не так давно глава ЦАРКА писал, что попался на уловки киберпреступников. Сколько ваших клиентов пострадало от мошенников и на какую сумму?

– Есть ряд клиентов, которые пострадали от мошенников, но не обращаются в банк. Поэтому информация, которую я могу озвучить, может быть неточной. Также есть люди, которые считают, что пострадали от мошенников, но требуется дополнительное изучение этого вопроса.

Наверное, с начала прошлого года наша страна и, мне кажется, банковская система столкнулась с беспрецедентной атакой мошенников именно на клиентов. Они самостоятельно отдают свои пароли, устанавливают приложения, рассказывают о планах или даже идут ногами и получают кредиты. Это не онлайн-кредиты, а офлайн-кредиты в отделениях, и далее передают эти средства мошенникам.

Мы регулярно говорим о том, что требуется обучение финансовой грамотности населения, но помимо этого необходимо рассказывать, что мошенники существуют, у них достаточно сильные компетенции. И здесь речь идёт не только о том, что человек просто передал ключи и пароли…

У меня есть кейсы, когда сотрудники филиалов видят, что пришёл клиент, которого ведут по телефону, консультируют. Менеджер приглашает сотрудников безопасности, чтобы переубедить человека, но он приходит "заряженный", то есть с целью получить кредит и передать его кому-то. Уровень воздействия колоссальный.

– Возможно, стоит сделать постоянными уроки финансовой грамотности в вузах, школах, запустить курсы для взрослого населения?

– Однозначно. Мы буквально вчера с моим коллегой обсуждали, что наши дети очень сильно отличаются от детей, например, в Европе, касательно их готовности к бизнесу, к каким-то возможностям и так далее, потому что среда немного другая.

Естественно, очень важно, чтобы со школьной скамьи прививали знания. Это можно делать в игровой форме, с помощью той же "Монополии", объясняя детям азы финансовой грамотности. Это очень важно.

– В мажилисе сейчас (интервью было записано до того, как документ был передан в сенат. – Авт.) находится законопроект о финансовых мошенниках, в котором предлагают обязать банки возвращать деньги обманутым клиентам. Как вы относитесь к этой норме, и насколько это спасёт ситуацию?

– Умут Болатхановна (Шаяхметова, глава Halyk Bank. – Авт.) всегда говорит о том, что у нас все законы принимаются в пользу клиентов и против банков. Если человек пострадал от мошенника, надо искать мошенника, надо искать причину. Если банк выполнил все условия по договору, если проблема не на стороне банка, я считаю, это неправильно, что банки должны возмещать.

Если судом доказано, что проблема была в коде безопасности банка, в IT-платформах и так далее, то тогда за это должен отвечать банк. Но мы делаем всё, чтобы этого не допустить. Но неправильно, когда клиент добровольно отдаёт свои личные данные, и после этого банк будет возмещать средства. Мы просто подвергнем финансовую систему определённому риску, то есть эти убытки банков будут транслироваться в снижение собственного капитала, уменьшения кредитования.

– То есть этот законопроект не приведёт к уменьшению мошенничества, а повысит ответственность банков?

– Мошенники будут видеть, что по их кредитам платят банки, и будут двигаться дальше. Это может даже, в том числе, сподвигнуть к тому, что я как руководитель банка буду вынуждена ужесточать условия по кредиту, делать его дороже и сложнее для получения. Мы можем вообще отойти, например, от онлайн-кредитования, потому что там рисков больше. Соответственно, мы можем вернуться в XX-XIX век, когда люди должны приходить в отделения, подтверждать свою личность, подписывать миллион бумаг, что не имеют претензий и так далее. То есть это достаточно усложнит жизнь всем.

– Возможно, в таком случае стоит отказаться от онлайн-кредитования, поскольку у нас и мошенничества стало больше, и плюс ещё о закредитованности населения идёт речь. Может, сделать временное ограничение, чтобы, условно, сегодня заёмщик подал заявку на кредит, а ему одобрили через неделю?

– Вопрос в том, дадут ли эти меры ожидаемый эффект и станут ли таблеткой от проблемы. Дело в том, что мошенники же воруют не только кредитные деньги. Они получают доступы к депозитным счетам. Тогда как с этим быть? Закрыть безналичные платежи, переводы? Готовы ли мы к этому? На мой взгляд, здесь важно, во-первых, проводить работу с населением, во-вторых, правоохранительные органы, возможно, оказывали бы нам большую поддержку с точки зрения именно киберпреступности. В-третьих, важна наша кооперация с теми же мобильными операторами. То есть нам надо решать проблему, а проблема – это мошенники. Мы должны уметь их находить, идентифицировать.

–––

Читайте также:

Добровольный отказ от кредитов: как подать заявку и защититься от мошенников

–––

Мобильные переводы: увеличит ли контроль налоговую базу?

– О мерах, которые сейчас предпринимает власть по контролю над мобильными переводами. При старом кабинете министров обсуждалось количество "100 переводов", сейчас при новом примьер-министре предлагаются новые лимиты. Поможет ли это, по вашему мнению, вывести бизнес из тени или станет дополнительной нагрузкой для банковского сектора?

– То, что удобно клиентам, населению, наверное, нет смысла ухудшать. Мне кажется, можно пробовать изыскивать другие механизмы, для того чтобы выводить бизнес из тени. Могут быть мотивирующие решения для этого.

– Например?

– Вводить определённые льготы. Если вспомнить эту ситуацию с переводами, то она породила много слухов, и некоторые предприниматели на базарах стали принимать только наличку, как писали СМИ. Хотя ещё ничего не было принято.

– Я как-то оплачивал услуги в маленьком бутике, и там меня попросили пополнить баланс Beeline. Как я понял, таким образом они выводят деньги через их карточки...

– Наше население найдёт выход из любой ситуации, поэтому не думаю, что жёсткий контроль и мониторинг мобильных переводов значительно увеличат налоговую базу.

Отказ Kaspi и Halyk участвовать в системе межбанковских платежей

– В продолжение вопроса переводов. У нас несколько лет работает система межбанковских платежей (СМП). Насколько у неё есть будущее, потому что она существует уже несколько лет, но к ней не подключились ни Kaspi, ни Halyk?

– Да, на два крупнейших банка приходится значительная часть всех платежей, и они не подключились. Есть понимание, почему они не подключаются...

Я думаю, что, во-первых, рано или поздно у нас будет одна общая система. Этот процесс уже начался, и его не остановить. Во-вторых, мы активно участвуем в СМП, и это действительно удобно клиентам: деньги уходят во все банки, кроме этих двух. В целом живём нормально.

– Но это выгодная система для банков?

– Я бы не сказала, что она выгодна для банка. Она удобна для клиента. А всё, что удобно для клиента, – это его лояльность к той финорганизации, в которой он обслуживается.

О коммерческой ипотеке: Морально я бы не хотела выдавать кредиты под 20%

– Скажите, а почему у вас нет ипотеки?

– Ипотека есть, но её очень мало. У нас даже есть немного средств по программе "7-20-25". И предвосхищая ваш вопрос: там тоже есть очередь, по квартире в квартал мы можем прокредитовать. Но потому что там очень мало денег.

Дело в том, мы для себя приняли решение, что должны делать то, что мы хорошо умеем, а именно – развивать розничное и автокредитование. Кто-то умеет хорошо выдавать ипотеку, наша история – квалифированное правильное формирование кредитного портфеля по этим продуктам. Исторически сложилось, что после приобретения микрокредитной организации "ПростоКредит" нам достался розничный портфель, а также компетенции, которые команда успешно развила, что сделало нас лидерами в этом направлении.

Это не означает, что когда-нибудь мы перестанем заниматься ипотекой, потому что к нам обращаются наши корпоративные клиенты с просьбой сделать определённые программы для их сотрудников. Мы смотрим, идём навстречу, но это, скорее, штучный товар. А когда это штучный товар – это дорого.

Пойдём ли мы в большую комплексную ипотеку? Конкретно сегодня – наверное, нет. Но, возможно, вернёмся к этому вопросу через год или через два, когда поменяется конъюнктура.

– А что вам мешает сейчас выйти на этот рынок?

– Ипотека сегодня выдаётся под 20% и выше.

Даже морально я бы не хотела выдавать такие кредиты своим соотечественникам.

У нас высокая базовая ставка, дорогая база фондирования для банка, а ипотека предполагает достаточно длительный срок кредитования на 15-20 лет, а в банках такого фондирования нет. Плюс мы должны закладывать риски на весь этот срок. И как показывает практика, за эти 15-20 лет может произойти два или три кризиса. Поэтому мы для себя пока видим, что это достаточно дорогой продукт, который не приносит необходимой нам доходности.

"Наша цель – зарабатывать деньги акционерам"

– По платёжным карточкам у вас очень хорошие условия, те же самые кешбэки. Когда вы сможете дойти до уровня Kaspi, Halyk? Или вы не ставите себе такие цели?

– Наша цель – зарабатывать деньги акционерам. У нас нет цели быть банком номер один, два, три или десять. Цель – приносить адекватную доходность на тот капитал, который вложили акционеры. Поэтому мы достаточно активны на рынке платёжных карточек.

По итогам 2023 года мы приросли больше рынка с точки зрения активных карт и эмиссии, несмотря на то, что мы проводили санитарию и закрывали "спящие" карты. Но развиваться на этом рынке мы будем только с точки зрения разумной необходимости.

–––

Читайте также:

Глава МНЭ о проверке переводов на Kaspi: У меня есть поручение детально обсудить этот вопрос

–––

Почему бизнес неохотно кредитуется

– Могли бы вы оценить кредитование бизнеса? Президент говорил о том, что у нас есть проблемы в этом направлении. Как думаете, бизнес неохотно берёт кредиты или банки неохотно их выдают?

– В первую очередь сказывается высокая ставка. Даже при условии, что сегодня она снизилась до 14,75%, а проценты по депозитам снижаются медленнее, стоимость фондирования для банков сегодня находится в районе 15%. Плюс необходимо заложить расходы на резервы, операционные расходы. В итоге ставка составит где-то в районе 18%, что очень дорого для бизнеса. Поэтому, мне кажется, предприниматели принимают правильное решение, что сейчас ставят на паузу определённые инвестиционные программы. Чтобы брать длительные кредиты на 3-5 лет под ставку 18% и выше, нужно чётко учитывать, сколько нужно зарабатывать, какой должна быть операционная эффективность.

Второе, это вопрос сроков. Если говорить про инвестиционные кредиты, то они составляют обычно 3-5 лет. Но у банков фондирование максимум до года. Я думаю, вы сами, когда размещаете депозит, вряд ли его положите в тенге на 5 лет. Банки должны закладывать определённые расходы на разрывы по срокам и всегда учитывать, что мы выдали кредит пятилетний, а у нас фондирование 12-месячное. Это тоже ограничение.

Наш квазигосударственный сектор начал такую тенденцию размещения своих свободных остатков не на банковских депозитах, а вкладывать их в государственные ценные бумаги. Соответственно, снизилась база фондирования банков. Эти средства могли бы быть направлены через банки на кредитование экономики.

Есть ряд регуляторных ограничений, касающихся оценки клиентов. Эти требования регулятор накладывает на банки – соответственно, банки предъявляют их клиентам по отчётности, платёжеспособности. Соответственно, ряд клиентов уже априори не может быть прокредитован, потому что есть достаточно высокие требования к ним как к заёмщикам.

– Ужесточение произошло после событий, которые были в конце 2010-х, 2015-х годов?

– Да, по результатам 2017-2020 годов, по итогам AQR (оценка качества активов. – Авт.).

– Даже ваш банк, насколько я знаю, пострадал от выдачи корпоративных кредитов. Вспомнить историю с Жомартом Ертаевым, Нурланом Тлеубаевым (первый – банкир, второй – зерновой олигарх, которых осудили за хищения в Bank RBK, Евразийском банке и Qazaq Banki. – Авт.) … Там же тоже, насколько я знаю, были выданы кредиты, которые ничем не подкреплены…

– Мы не скрываем, что к 2017 году банк накопил определённый пул исторических кредитов. Но сейчас все эти кредиты абсорбированы, и у банка всё замечательно.

– Что вы предприняли, чтобы такие схемы больше не могли провернуть в вашем банке?

– У нас в целом достаточно сильно поменялся подход и риск-аппетит к кредитным сделкам, поэтому мы тщательно оцениваем каждого клиента и индивидуально принимаем решения по всем корпоративным клиентам.

–––

Читайте также:

Дело Нурлана Тлеубаева о хищениях в "Казинвестбанке": как олигарх построил лже-империю

–––

Существовал бы Евразийский, если бы не получил госпомощь в 2017 году?

– Вы взяли у государства 150 млрд тенге в 2017 году. По первоначальным условиям вы должны вернуть эти деньги к 2032 году, но теперь регулятор ожидает, что вы погасите этот госдолг в 2029 году. Каковы ваши планы по возврату госпомощи? Возможно, вы досрочно вернёте госпомощь?

– Стабильные показатели банка послужили поводом для того, чтобы обсуждать вопрос начала возврата госпомощи. Я, более того, скажу, что, наверное, найти людей более заинтересованных, чем наши акционеры или топ-менеджмент банка, в досрочном возврате сложно, потому что участие в государственной программе накладывает определённые обязательства и ограничения на работу банка. Например, ограничения в операционной деятельности, на выплату дивидендов акционерам и бонусов топ-менеджменту свыше разрешённой суммы. Поэтому все сильно заинтересованы и замотивированы, чтобы побыстрее вернуть государственные средства.

Однако мы не должны забывать о той ситуации, которая сейчас происходит в мире. То есть был 2022 год, в 2023-м году произошёл кризис на Ближнем Востоке, рынки то падают, то поднимаются. И наше решение, наверное, исходит в первую очередь из необходимости создать все условия для того, чтобы финансовый институт развивался, чтобы не пострадали клиенты. Поэтому решение о досрочном возврате не принято, потому что, учитывая всю сегодняшнюю волатильность, мы не готовы сегодня начать досрочный возврат.

– Какие условия по программе оздоровления вы уже выполнили и какие ещё остаются?

– Условия по формированию резервов мы выполнили. Это, наверное, было одно из основных. Также не выплачивали дивиденды, как было определено в программе. Осталось вернуть деньги.

– Согласны ли вы с тем, что банкам, получившим госпомощь, необходимо запретить выплату бонусов топ-менеджменту и дивидендов акционерам?

– Если мы говорим о каких-то будущих случаях, наверное, да. Если говорим о текущих соглашениях, то менять правила игры на ходу – это неправильно. Поэтому относительно тех банков, у которых сейчас есть госпомощь, наверное, правильно двигаться в пределах тех соглашений, которые уже подписаны.

– Что произошло в банке, что пришлось просить помощь у государства?

– Это была совокупность факторов, не в одном банке. Если бы мы говорили про один банк, тогда можно было бы говорить, что это произошло в одном банке. Но, как мы знаем, в программе поддержки финансовой устойчивости финансового рынка участвовал ряд банков.

К 2018 году Казахстан готовился к переходу на новые стандарты финансовой отчётности МСФО. В рамках этих новых правил предполагалось изменение подхода к оценке активов банка и, соответственно, по более серьёзному учёту просроченной задолженности, что, соответственно, вело к более значимым провизиям, доформированиям резервов.

К 2017 году, действительно, банк поднакопил определённый пул проблемных кейсов. Регулятор проводил работу по анализу готовности банковской системы к переходу на эти новые стандарты. И эта подготовка показала, что у ряда банков недостаточно капитала для того, чтобы сформировать резервы по новым требованиям.

Соответственно, та программа в 2017 году по поддержке финансового сектора была очень своевременной. Потому что по прошествии шести лет, я могу сказать, мы заходили в программу с коэффициентом достаточности капитала 10%, то есть это минимальные требования. Сегодня у нас этот коэффициент составляет 23%.

Благодаря программе также сохранились банки, сохранилась конкуренция на банковском рынке. В целом я могу позитивно оценить результаты этой программы.

– Почему тогда акционеры не докапитализировали банк?

– Акционеры также участвовали в этой программе. Там были определённые обязательства, включая персональные гарантии, капитализацию банка с учётом вкладываемых средств и прибыли.

– Что было бы с вашим банком, если бы вы тогда не получили госпомощь? Существовал бы он сейчас?

– Я думаю, да. Как я говорила, коэффициент достаточно капитала к концу 2017 года составлял 10%. Я думаю, что было бы очень сложно, но учитывая тот интерес, который есть у акционеров к банку, он бы продолжил своё существование.

– Какие планы у ваших акционеров на банк?

– Задачи, которые акционеры ставят передо мной, перед моей командой, – нетривиальные. Это сохранить лидерство в секторах, где мы являемся лидерами, увеличить долю там, где мы имеем возможность, и даже там, где не имеем. Мы должны расти, должны зарабатывать, приносить дивиденды, вернуть государственные деньги.

–––

Читайте также:

–––

Выход Евразийского банка на рынок Узбекистана

– Недавно Евразийский банк получил разрешение на работу в Узбекистане. Для чего вы туда идёте и что вы хотите от этого рынка?

– Для нас это понятная дружественная страна с большим рынком. Надо не забывать, что там население в два раза больше, чем у нас. Мы планируем развивать там те направления, в которых мы сильны: розницу, потребительские займы, автокредиты. Учитывая их сильный автопром, мы рассчитываем на серьёзную коллаборацию и надеемся на хорошие результаты.

Конечно, мне кажется, это мечта любого банкира – начинать банк в интересном рынке с нуля, чтобы построить финтех-компанию. Поэтому планы у нас там грандиозные.

– Но насколько я знаю, в Узбекистане регулятор решил взять рынок автокредитования на вооружение...

– Там достаточно зарегулированный рынок, он и очень конкурентный. На самом деле не стоит полагать, что в Узбекистане всё действительно будет легко. Нет, там есть свои определённые нюансы, с которыми нам также придётся сталкиваться, жить с этим, развиваться, но тем интереснее.

Здесь интерес в том, что мы умеем кредитовать, у нас есть значительная экспертиза в этих розничных продуктах, мы можем это привнести в Узбекистан как своё ноу-хау, это и с точки зрения уровня одобрений, и с точки зрения скорости выдачи, и с точки зрения клиентского пути. Но, естественно, мы будем соблюдать все требования, которые предъявляет узбекский регулятор.

"У нас даже мысли нет пытаться обходить санкции"

– Какие требования сегодня есть к тому, чтобы банки не нарушали санкции?

– Если говорить про окружающую среду с начала 2022 года, то, конечно, она очень сильно поменялась. Мы вынуждены были увеличить количество комплаенс-офицеров, инвестировать больше денег в автоматизацию определённых процессов. Потому что если мы определённый кейс плохо изучим, это может привести даже к вторичным санкциям, а если мы будем изучать долго, это приведёт к тому, что клиент будет недоволен.

Я всегда шучу: комплаенс – это наше всё в банках последние годы. Определённые даже слова в платёжном поручении могут привести к определённым вопросам и расходам клиента. Недавно был платёж, где у клиента был написан адрес: улица Луганского. Но по совпадению букв этот платёж был остановлен банком-корреспондентом. Вот такой сегодня уровень комплаенса.

– Какие страны у вас находятся под особым контролем?

– Есть исторические страны, которые находятся в сером списке FATF. Они всегда были, мы на них смотрим. Естественно, сейчас мы смотрим поток из России. Он достаточно большой был всегда исторически, но сейчас из-за того, что санкции предполагают контроль за товарами, которые передвигаются, нам приходится смотреть все платежи.

– Как клиенты умудряются обходить санкционные ограничения?

– Я могу сказать, мы успешно находим эти лазейки и минимизируем риски как для банка, так и для клиента и для страны, чтобы не получить вторичные санкции. Это может казаться, что OFAC (Управление по контролю за иностранными активами США. – Авт.) находится где-то далеко, в Америке. Но мы ежедневно работаем с банками-корреспондентами. Например, Bank of New York или Raiffeisenbank Австрии и так далее, которые также смотрят за исполнением нами как их контрагентом всех условий санкционного режима. Поэтому у нас даже мысли нет как-то пытаться обходить санкции.

Если мы видим, что клиент играет на подозрительном поле, мы заканчиваем с ним взаимоотношения. Если нам необходимо чуть больше информации, мы вынуждены задавать клиенту вопросы, объясняя это тем, что транзакция должна быть прозрачной. Если мы видим, что клиент в SDN-листе, мы просто не начинаем с ним взаимоотношения. Хотя, конечно, много кто обращается у нам. Но существование банка априори гораздо важнее, нежели какие-то сиюминутные доходы.

– Ужесточил или планирует ужесточить требования к комплаенсу банков финрегулятор?

– Наверное, сказать, что конкретно наш регулятор что-то ужесточил, нельзя. Мы видим санкции, которые принимаются раз в месяц или раз в две недели, и двигаемся в соответствии с этим санкциями. Регулятор требует от нас, чтобы мы исполняли санкции.

Бизнесу нужно, чтобы налогов было меньше, государству – чтобы их было больше

– Какие, по вашему мнению, необходимо внести изменения в Налоговый кодекс? Недавно президент раскритиковал проект Налогового кодекса, сейчас вновь переделывают. Что нужно нашему бизнесу?

– Бизнесу нужно, чтобы налогов было меньше, государству – чтобы налогов было больше. Здесь очень важно при разработке Налогового кодекса, чтобы этот баланс максимально был сохранён, чтобы та налогооблагаемая база, которая у нас была в стране, сохранилась, и по ней налоги выплачивались. И если есть определённые возможности для увеличения налоговой базы, их нужно изучить... Я думаю, этот вопрос требует серьёзного подхода.

–––

Читайте также:

–––

Как Евразийский будет конкурировать с Halyk, Kaspi

– Как вы планируете конкурировать, если у вас нет маркетплейса или других каких-то функций, которые есть у Halyk, Kaspi?

– Как я уже говорила, мы занимаем третье место на рынке беззалоговых кредитов, не имея ипотеки, маркетплейса. Есть Halyk, есть Kaspi, есть мы именно в этой категории. Значит, как-то у нас получается без маркетплейса иметь третий портфель в стране. Мы достаточно активно работаем с брокерами, умеем коннектиться с различными магазинами.

В своё время когда мы оценивали необходимость разработки маркетплейса, мы понимали, что делать надо хорошо. Если делать хорошо – это будет очень дорого. И по сути, наверное, из результатов будет только то, что мы будем говорить с гордостью, что у нас есть маркетплейс. Но дополнительных доходов, учитывая наши позиции, он вряд ли принесёт.

– Будет ли у вас будет какой-нибудь суперапп? Сейчас ваш Smartbank только о банковских услугах и немного госуслуги...

– Мы сейчас ставим целью оцифровать все продукты в банке, чтобы создать удобное мобильное приложение и комфортный клиентский путь. Мы признаём, что мы значительно отстаём от конкурентов в данном случае. Наше мобильное приложение покрывает базовый функционал, который сегодня может быть необходим клиенту. У нас нет travel и ещё каких-то функций. Но с другой стороны люди уже знают, где могут купить себе билеты или технику, поэтому здесь важно, чтобы было стабильно работающее мобильное приложение с максимальным базовым функционалом.

И ожидаем, что летом у нас должен быть очередной релиз, так называемый Smartbank 4+. Будет ли у нас супераппом? Учитывая нашу связь со страховой компанией, возможно, и учитывая наше присутствие на авторынке, – наверное, да. Какие-то категории мы добавим в приложение, но идеи делать суперапп, единорога или носорога – нет.

Видео смотрите на YouTube: